[Дон Макарон]

15.11.2010 в 17:55

Пишет  Lex:

Title: Про шрамы
Rating: PG-15
Author:  Lex
Fandom: Sherlock BBC
Disclaimer: Не обладаю, не принадлежу, не использую. Но хотела бы.
Summary: Шерлок супермен, а Джон неидеален.


У Шерлока никогда не болело горло, не было даже легкого намека на насморк или хриплого покашливания после ливневых дождей осенью. Шерлок вообще не знал, что такое температура или грипп, он не ломал ни одной косточки в своем теле, не растягивал ни одной мышцы, что было удивительно при его образе жизни. На нем нельзя найти ни одного шрама, хотя синяки появляются и исчезают, царапины бывают, но тоже всегда пропадают бесследно. И хотя Шерлок не думает о своей неуязвимости и даже не верит в это, иногда ему становится страшно, что и так не эмоциональный, он является каким-то экспериментом своего брата, который решил создать суперчеловека без его ведома. Тогда Шерлок решает, что готов вскрыть свою кожу, чтобы удостовериться в наличии живой плоти и крови под ней. Но рациональный ум останавливает его, оставляя, тем не менее, наедине с вихрем мыслей с привкусом безумия.

дальше

Джон совершенно другой. Иногда Джон чихает после ночи, проведенной на кладбище вместе с Шерлоком, иногда он жалуется на головные боли или прикрывает глаза, когда сильно устает. Шерлок знает, что у Джона есть шрамы, он не говорит про душевные надломы, которые оставила война, он думает про шрамы, белеющие нитями на коже, на ожоги от сигарет на руках, про которые Джон всегда молчит, про недостатки, недочеты, несовершенства, которые уродуют тело и кожу и которые совершенно, абсолютно прекрасны.

Шерлок так погружен в свои мысли, что почти вздрагивает, когда Джон глухо вскрикивает на кухне и начинает тихо ругаться на нож, соскользнувший с упрямого твердого сыра. Шерлок почти не моргает, когда поворачивает голову и смотрит на Джона, засовывающего пострадавший палец под холодную воду. Он встает из кресла, идет на кухню, Джон начинает бубнить, жалуясь на сыр, и тут Шерлок обхватывает его запястье, вызывая удивленный взгляд.

- Что…?

- Пожалуйста, дай мне.

Джон, кажется, перестает дышать. От Шерлока исходит такая волна странных чувств, что воздух начинает искрить, а на шее встают волоски дыбом. Невозможно, нереально. Он позволяет вытащить свою руку из-под крана, и вот она уже перед самыми глазами сыщика, изучающего ее как самое занимательное место преступления.

- Шерлок… - голос Джона хрипнет и пропадает на втором же слоге имени. Он даже не в силах набрать кислорода, чтобы прочистить горло, и только может безмолвно наблюдать, округлив глаза от удивления, как Шерлок неожиданно прижимается губами к пульсирующей ранке на пальце.

- Эй, ну все, ну хватит, Шерлок, что происходит? – зачарованность Джона уходит после теплого прикосновения, он снова может контролировать свою руку и даже начинает дышать и моргать в усиленном режиме, словно пытаясь наверстать упущенное. Зрачки Шерлока расширены, хотя вроде бы смазанности движений не замечается, локтевые сгибы чистые, даже никотиновых пластырей нет. – Ты что-то принимал?

- Джон, пожалуйста, пожалуйста, дай мне посмотреть.

Шерлок почти пьян, нет, он опьянен неожиданно и полностью, опьянен близостью неправильного, неидеального Джона, он хочет видеть все, хочет коснуться всех шрамов, всех отметок на его коже, чтобы запомнить каждую из них. Поэтому он делает еще один шаг вперед, загоняя Джона в угол между столешницей и раковиной. Протягивает руку, кладя ее на плечо Джона.

-Пожалуйста.

Как будто это может все объяснить. Как будто это редкое слово, которому Шерлок, казалось, объявил войну на поражение, может все сделать нормальным и приемлемым. Джон снова теряет все свои способности, дышать, думать, говорить, во рту пересыхает, поэтому он инстинктивно облизывает губы, но все равно ни одного звука, кроме собственного дыхания, не может извлечь. Для Шерлока это, видимо, означает зеленый свет. Он мягко тянет за края свитера, и Джон послушно поднимает руки, позволяя его стащить. Когда Шерлок берет его правую руку, с порезанным пальцем, поднимает ее на уровень глаз, рассматривая ранку снова, Джон ожидает снова почувствовать прикосновение его губ. И странное томление начинает разливаться внизу его живота, от которого неровное и без того дыхание окончательно сбивается на нервный ритм. Но Шерлок просто смотрит, потом прослеживает потемневшие ожоги, поднимающиеся от запястья к локтю. Эти знаки – то, что Джон хотел бы забыть, не помнить ни темных подвалов талибов, ни незнакомой речи, ни окриков, ни ударов наотмашь. Ничего не помнить. Он начинает дрожать, ожидая, что от каждого прикосновения пальцев Шерлока к его изуродованной коже на него снова обрушиться волна воспоминаний. Но ничего, кроме теплоты, не появляется. Просто прикосновение, легкое поглаживание кожи. Дышать снова можно.

На другой руке Шерлок находит всего несколько отметин и быстро теряет к ней интерес. Он смотрит на футболку Джона, который уже мало что понимает и перестает сопротивляться, покорно позволяя изучать себя. Шерлок осторожно теребит края не заправленной футболки, медленно поднимает ее, давая Джону последнюю попытку на возражения. Их нет. Футболка летит на пол. Шерлок резко выдыхает, взгляд жадно мечется по отметкам на коже: плечо-бедро-бок. Он начинает с исследования самого тонкого длинного шрама на боку Джона, белая полоска выпукло выступает на гладкой коже. Шерлок проводит по ней пальцем, сильно, надавливая на нее, Джон дышит сцепив зубы. Это нож афганский или хивинский? Афганский, штык-нож к АКМ, или 6х4, наиболее неудачное и неудобное орудие для солдата. Если удар все же был нанесен, значит, Джон не имел возможности сопротивляться.

Шерлок колеблется между шрамом на плече и белой рваной полосой, смущающе уходящей под пояс джинсов. Выбирает плечо, бросая быстрый изучающий взгляд на лицо Джона, который не спускает с него глаз. Шерлок сначала пальцами очерчивает неровный шрам. Патрон калибра 7, 62, стандартный для многих видов легкого стрелкового вооружения, Калашников, скорее всего, судя по вылету.

Когда Шерлок наклоняет голову, задевая своими темными вихрами щеку Джона, тот совсем не ожидает этого. Когда губы Шерлока прижимаются к отметине, Джон закрывает глаза. Когда он чувствует влажный язык, очерчивающий контур, который только что обозначили пальцы Шерлока, Джон впивается в края столешницы, чтобы найти опору. Шерлок прижимается губами к выступающей ключице Джона, зная, что он сломал ее в семилетнем возрасте, скорее всего, неудачно пытаясь спуститься с дерева. Шерлок тянет Джона на себя, заставляя его придвинуться на шаг ближе, тянет за руку, опускаясь на колени сам, Джон покорно позволяет уложить себя на прохладный пол кухни.

Шерлок устраивается рядом с ним, проведя сначала по каждому выступающему ребру, спускаясь, наконец-то, ниже, к его шраму на бедре. Джон рывками втягивает воздух, когда Шерлок расстегивает и отгибает пояс джинсов, чтобы увидеть весь шрам целиком. Джон зарывает пылающее лицо руками, когда снова чувствует прикосновения. Прохлада пола уже не помогает остудить жар внутри.

Шрам интересен Шерлоку только расположением. Все остальное просто. Нож, НР-1, обычно крепится на лодыжку. Поэтому он поднимается вверх, туда, где остался совсем незаметный след. Именно там, где хочется коснуться больше всего, то, что хочется запомнить больше всего. Он знает, что на верхней губе Джона есть совсем побелевший, совсем незаметный шрам. Поэтому он отводит руки Джона, наклоняется, прикрывает глаза и прижимается к нему губами.

Это почти не поцелуй, всего лишь изучение шрама, это почти не о том, почти не связанно с тем, чтобы мягко гладить щеку Джона, чтобы тихо застонать, когда пальцы Джона путаются в его волосах, почти не дышать и не представлять, как можно было жить без этого. Это не быстрое дыхание, не почти разодранная рубашка с отлетевшими пуговицами и не обжигающее прикосновение к голой коже. У Шерлока никогда не выходили эксперименты из-под контроля, у Джона никогда не было таких экспериментов, но сейчас они не могут отпустить друг от друга, целуясь так, что кажется, никогда не смогут оторваться и на миллиметр.

Неидеальный Джон, с метками на его теле, с не рассказанными историями своих кошмаров, с посредственными способностями в дедуктивной науке, остается для Шерлока единственной возможностью остаться человеком. И когда в следующий раз он громко чихает несколько раз подряд наутро после ночи дежурства под студеным ветром и моросящим дождем, Шерлок вспоминает карту шрамов на теле Джона, прижимается к его плечу лбом и думает, что никогда не чувствовал себя более живым.